— Вот именно, — подтвердил Бекендорф.

Я беспомощно посмотрел на Рейчел:

— Ты скажешь моей матери?..

— Я ей скажу. Она наверняка привыкла к таким делам. И я скажу Полу насчет капота.

Я благодарно кивнул, полагая, что больше Пол мне свою машину никогда не даст.

— Удачи! — И тут Рейчел поцеловала меня, я и глазом не успел моргнуть. — Ну, отправляйся в путь, полукровка. Убей для меня несколько монстров.

Я в последний раз посмотрел на нее: она сидела на переднем пассажирском сиденье «тойоты», скрестив руки и глядя на Пирата, который поднимался все выше и выше, унося в небеса меня и Бекендорфа. Я спрашивал себя, о чем Рейчел хотела поговорить со мной и удастся ли мне когда-нибудь узнать об этом.

— Ну, — сказал Бекендорф, — я так понимаю, ты не хочешь, чтобы я описывал эту сценку Аннабет.

— О боги, — пробормотал я. — И думать об этом не смей!

Бекендорф фыркнул, и мы понеслись над Атлантикой.

Когда мы увидели нашу цель, уже почти стемнело. «Принцесса Андромеда» сияла огнями на горизонте — огромный круизный лайнер, залитый желтым и белым светом. Издалека можно было подумать, что это обычный пассажирский корабль, а не штаб повелителя титанов. Но когда мы подлетели поближе, стала видна гигантская носовая фигура — темноволосая дева в греческом хитоне, закованная в цепи. На лице у нее застыло выражение ужаса, словно она чувствовала зловоние всех монстров, которых вынуждена была терпеть у себя за спиной.

У меня внутри все похолодело, когда я снова увидел этот корабль. Два раза я едва не погиб на «Принцессе Андромеде», а теперь корабль направлялся прямо в Нью-Йорк.

— Ты помнишь, что нужно делать? — перекрикивая ветер, спросил у меня Бекендорф.

Я кивнул. Мы тренировались в гавани Нью-Йорка с холостыми бомбами, используя в качестве полигона брошенные корабли. Я знал, как мало времени у нас будет. Но еще я знал, что другой такой возможности предотвратить вторжение Кроноса нам не представится.

— Пират, — велел я, — опусти нас на самую нижнюю кормовую палубу.

«Понял, босс, — ответил Пират. — Ух, как мне не нравится этот корабль!»

Три года назад Пират оказался в рабстве на «Принцессе Андромеде» и бежал оттуда, только когда мы с друзьями немного ему помогли. Я так думаю, он скорее предпочел бы, чтобы ему расчесали гриву, как у Моего Маленького Пони, [1] чем снова оказаться здесь.

— Не жди нас, — сказал я ему.

«Но, босс…»

— Ты уж мне поверь — мы сами оттуда выберемся.

Пират сложил крылья и спикировал на корабль, как черная комета. Ветер свистел у меня в ушах. Я видел монстров, охраняющих верхнюю палубу корабля: дракониц или женщин-змей, адских гончих, великанов и человекообразных морских демонов — наполовину людей, наполовину морских львов, — называемых тельхинами. Однако мы так быстро пронеслись мимо, что никто из них не поднял тревогу. Мы приблизились к корме, Пират распростер крылья, после чего мягко приземлился на нижнюю палубу. Я спрыгнул с него, подавляя подступившую тошноту.

«Удачи, босс, — сказал Пират. — Смотри, чтобы они не отправили тебя на корм лошадям!»

С этими словами мой старый друг исчез в ночи. Я извлек из кармана авторучку, снял с нее колпачок, и мой меч Анаклузмос вытянулся до полного размера — метр смертоносной небесной бронзы.

Бекендорф вытащил из кармана клочок бумаги. Мне показалось, что это карта или что-нибудь в этом роде, но потом я понял: это фотография. Он разглядывал ее в полутьме — улыбающееся лицо Силены Боргард, дочери Афродиты. Они начали встречаться с прошлого лета, хотя все уже не один год им говорили: «Чего вы дурака валяете — вы ведь нравитесь друг другу!» Теперь, даже отправляясь в опасные экспедиции, Бекендорф казался счастливым, как никогда.

— Мы обязательно вернемся в лагерь, — сказал я ему.

В его глазах мелькнула тревога, но потом он уверенно улыбнулся и убрал фотографию.

— Кто бы сомневался, — сказал он. — Ну что, идем порвем Кроноса на части?

Бекендорф шел впереди. Мы проследовали по узкому коридору до служебного трапа — точно как на учениях, но, услышав наверху шум, замерли.

— Мне плевать, что там говорит твой нос, — прорычал получеловечий-полусобачий голос, так говорили тельхины. — Когда ты в последний раз почуял полукровку, на деле это оказался мясной рулет!

— Мясные рулеты — отличная штука, — визгливым лаем отозвался второй голос. — Но сейчас я чую запах полукровок. Они на борту, уж можешь мне поверить.

— Зато у тебя мозги не на борту, это точно.

Они продолжили препирательства, а Бекендорф тем временем показал вниз. Мы спустились, стараясь не шуметь. Два этажа вниз — и голоса тельхинов стали едва слышны. Наконец мы оказались перед металлической крышкой люка. Бекендорф одними губами произнес: «Машинное отделение».

Люк был заперт, но Бекендорф вытащил из своего рюкзака кусачки и перерезал дужку замка, словно та была из масла.

Внутри вращались и гудели желтые турбины размером с элеватор. Противоположная стена была утыкана манометрами и компьютерными мониторами. За одной из консолей, сутулясь, сидел тельхин, но он был так погружен в работу, что не заметил нас. Экземпляр ростом метра полтора, на коротких ножках, все его тело покрывал гладкий лоснящийся мех, как у морского льва. Голова — как у добермана, а вот руки хоть и когтистые, но вполне человеческие. Тельхин тюкал пальцами по клавиатуре, периодически порыкивая, и что-то бормотал. Может, переписывался с дружками в чате на uglyface.com.

Я сделал шаг вперед, и он напрягся, вероятно почуяв что-то неладное. Тельхин прыгнул вбок к большой красной тревожной кнопке, но я преградил ему путь. Он зашипел и бросился на меня, но один удар Анаклузмосом — и тельхин, взорвавшись, рассыпался в прах.

— Один — ноль, — констатировал Бекендорф. — Осталось еще тысяч пять.

Он сунул мне в руки контейнер с густой зеленоватой жидкостью — греческим огнем, одним из самых опасных волшебных веществ в мире. Потом Бекендорф бросил мне еще один необходимый инвентарь героев-полубогов — клейкую ленту.

— Закрепи этот на консоли, — сказал он. — А я займусь турбинами.

Мы принялись задело. В помещении было жарко и влажно, и через несколько минут мы вспотели так — хоть выжимай.

Корабль продолжал плыть вперед. Я, как сын Посейдона, прекрасно ориентировался в море. Не спрашивайте меня, как я это определил, но я точно знал, что мы находимся на 40?19' северной широты и 71?09' западной долготы и движемся со скоростью восемнадцать узлов, а это означало, что корабль прибудет в Нью-Йорк с рассветом. Другой возможности остановить врага нам не представится.

Не успел я прикрепить второй контейнер с греческим огнем к пульту управления, как раздался топот множества ног по металлическим ступеням — вниз спешило такое количество монстров, что я слышал их даже за ревом двигателей. Плохо дело!

Я поймал взгляд Бекендорфа.

— Сколько еще?

— Долго. — Он постучал пальцем по своим часам, которые служили дистанционным взрывателем. — Мне нужно еще подключить приемник и установить запалы. Минут десять — минимум.

Судя по приближающемуся топоту, у нас оставалось секунд десять.

— Я их отвлеку, — решил я. — Встретимся в назначенном месте.

— Перси…

— Пожелай мне удачи!

Кажется, Бекендорф хотел возразить — ведь весь план операции строился на том, что мы высаживаемся, делаем дело и уходим незамеченными. Но теперь приходилось импровизировать.

— Удачи, — сказал он.

Я бросился к двери.

По лестнице бежало с полдюжины тельхинов. Я прорубился сквозь них Анаклузмосом — они и пикнуть не успевали, обращаясь в прах. Я помчался наверх, пролетел мимо еще одного тельхина, который так испугался, что даже выронил свою коробочку с обедом от «Маленького демона». Этого я оставил живым, отчасти потому, что обед его уже остыл, отчасти — чтобы он мог поднять тревогу и, возможно, броситься вместе со своими друзьями следом за мной, а не в машинное отделение.